Болталка, так ни о чем...

[Жемчужинка]

Николай Федорович Вы хотите сказать, что в Америке люди опустились на уровень животных. Тепло, еда, размножение.

То-то с американцами поговорить не очем. Они первые напишут, а потом ждут когда ты их развлекать начнешь...

[Кирилл П.]

Скучно!

Спасибо. Здорово! (В смысле - доходчиво)

[Жемчужинка]

Наивная я спросила вопрос "What do you think about the point - America is a boring country".
Двое ответили одинаково
"America is truly an amazing area . An melting pot of the world so to say . But it would really what would their idea of fun be ? The country and life in general is as fun as you make it ."
У второго смысл был тот же, но еще короче ответ.

[Жемчужинка]

"Современный многоуровневый курс английского языка. Обновленная версия популярнейшего учебного курса признана специалистами самым эффективным и передовым изданием для изучения английского языка как иностранного."

[Андрей Ноздреватых]

Дурацкий вопрос

Что такое дурацкий вопрос?
Я думаю, это вопрос, ответ на который мы либо чувствуем, либо даже знаем наверняка, либо не составляем себе труда поискать ответ на такой вопрос самостоятельно. Причём на дурацкий вопрос нам нужен не просто ответ, а самый авторитетный, авторитетнейший.
- Скажите, что такое «дурацкий вопрос»?
- Дурацкий вопрос.
- Спасибо, мне нужно было знать наверняка, - лжём мы с благодарностью, потому что правдивым ответом были бы слова «Я так и знал». Но мы их не произносим.
Почему?
Потому что этими словами мы бы сами своими устами подтвердили то, что задали «дурацкий вопрос», то есть, признали бы открыто, что мы – дураки.

Почему же мы всё-таки задаём «дурацкие вопросы»?

[Андрей Ноздреватых]

Скучно!
Неопытные люди, новые в Америке люди, не видят этой зашифрованной надписи, не умеют прочитать этой надписи, а вместо нее видят лишь широкую открытую улыбку…

В «прошлой жизни» мне довелось увидеть эти улыбки на гастролях с хором. Две недели нас возили на автобусе по Восточному побережью от Вашингтона до Флориды и обратно. Америка – красивая страна!
Мы останавливались в захолустных городишках, давали концерт в местной школе и ночевали в семьях аборигенов. Как правило, приют нам давали пожилые семейные пары, у которых дети уже давно выросли и разъехались далеко-далеко. Каждый вечер – концерт, каждый вечер – новая пожилая семейная пара, как две капли воды похожая на предыдущую своими «пластиковыми» улыбками.
Принимали нас хорошо. Но только вот чувствовалось, что делают они это не потому, что хотят. А потому, что в неписаном законе местного общества значилось: «Каждый уважающий себя горожанин обязан раз в год приютить голодного музыканта из холодной России. Если такового не отыщется, найти что-то похожее и приютить на ночь».
Я смотрел на эти пластиковые улыбки и пытался понять, улыбаются ли они так только в нашем присутствии, или, оставаясь наедине, улыбаются друг другу так же?
Улыбок не было только в последний вечер, когда мы ночевали у Сони Вланчевич. И это единственное имя, которое я запомнил в той поездке. Соня ещё девочкой приехала в Америку вместе с родителями из Польши. Вечером за ужином Соня на английско-польской смеси с редким вкраплением русского и с болью в глазах говорила нам:
- Америка – красивая страна. Но сюда можно приезжать только ненадолго, как турист. Жить здесь тяжело. Люди закрытые. Души у них закрытые. Не достучаться…
Мы понимали Соню и не понимали Соню. У нас не было ни стойла, ни корма, ни пойла. И перспектив тоже не было видно. У нас были только концертные костюмы и ноты…
Года через три, уже живя в Москве, смотрел я какой-то фильм Дэвида Линча. Я не помню ни названия, ни содержания, но это точно Линч. В память мне врезалась только одна проходная сцена, герои которой не появлялись в фильме ни до этой сцены, ни после. Американский старичок со старушкой – семейная пара – сидят на заднем сиденье автомобиля и смотрят вперёд, ни слова не говоря. Сколько они уже живут вместе? Сорок лет? Пятьдесят? Шестьдесят? Долго. Настолько долго, что говорить им друг с другом уже не о чем. Я их узнал – это те самые старички, у которых мы жили во время американских гастролей! Все старички сразу. Собирательный образ. Они сидят и смотрят вперёд. Потом медленно поворачивают головы друг к другу и их лица растягиваются в пластиковой улыбке. Конец сцены.
Мороз по коже. Я узнал ответ на тот свой давний вопрос. И кажется, что Дэвид Линч показал мне истинный символ Америки.

PS

Из тех гастролей привёз я одно занимательное наблюдение. Оказывается, американцы слушают музыку совсем не так, как слушаем мы или европейцы. Мы слушаем ушами. Американцы – глазами.
Выяснил я это так.
В хоровых произведениях бывают фрагменты, когда поёт солист из хора. Он не выходит вперёд, а солирует прямо со своего места. И вот во время такого фрагмента я заметил в зале какое-то шевеление. Присмотрелся – публика качает головами. Но как-то не в такт. Мне показалось, что они вошли во вкус, балдеют от нашего пения. Ну, нет у них чувства ритма, это же не беда.
На следующем песнопении с сольным фрагментом история повторилась. И тут я понял, что они пытаются увидеть и рассмотреть солиста! Им не важно слышать, что поют и как. Им важно видеть, кто это делает!
Сначала я подумал, что мы просто попали в город, где живут слабоумные. Но история повторилась в следующем городе, затем в следующем…
Все гастроли я забавлялся, глядя в зал на это покачивание… одуванчиков.

[Жемчужинка]

Вот так история. Спасибо, Андрей!

[Паша II]

И тут я понял, что они пытаются увидеть и рассмотреть солиста! Им не важно слышать, что поют и как. Им важно видеть, кто это делает!

так это же америка - там другие ценности... им look важен

[Андрей Ноздреватых]

Вот так история. Спасибо, Андрей!

Жена моя прочитала эту историю и напомнила ещё одну, которую я подзабыл как-то.
Сейчас расскажу.

[Андрей Ноздреватых]

Жили двенадцать разбойников

В программе наших концертов тех американских гастролей была духовная православная музыка, музыка современных композиторов и русские народные песни. Русские народные песни обожают слушать везде: в Германии или Франции, Италии или Испании. В Америке они так же «шли на ура».
В одной из песен я пел соло. Замечательная песня, душевная, любят её у нас в России. «Жили двенадцать разбойников» называется. Поёт её едва ли не всякий уважающий себя обладатель баса.
Концерт шёл с конферансом, объявляли каждый номер. В качестве ведущих выступали я и красивая женщина из группы альтов. Вели мы всё это дело на «английском». Что это был за «английский», я уверен, вы можете себе представить.
Поскольку песню пел я, то сам себя я не мог объявлять. Мой номер объявляла коллега. На том самом «английском».
- Русская народная песня «Жили двенадцать разбойников». Солист – Андрей Ноздреватых! – сообщила аудитории грудным эротичным меццо-сопрано моя обаятельная партнёрша.
В ответ по залу прокатились сдавленные смешки.
Я выходил на авансцену в глубоких раздумьях о том, что вот в школе меня дразнили и насмехались из-за фамилии. А теперь даже американцы смеются… Тяжело мне было настраиваться на глубокий философский лад произведения, входить в образ, так сказать…
Мужской состав хора взял первый тихий аккорд: «Ммммм». И я величественно возвестил:

Жили двенадцать разбойников,
Жил Кудияр-атаман,
Много разбойники пролили
Крови честных христиан…

Сдавленные смешки вновь прокатились по залу. «Нет, - подумал я, - дело здесь не в моей фамилии. Здесь что-то другое. Но что?»

Много богатства награбили,
Жили в дремучем лесу,
Вождь Кудияр из-под Киева
Выкрал девицу-красу.

Днём с полюбовницей тешился,
Ночью набеги творил…
Вдруг у разбойника лютого
Совесть Господь пробудил.

С усилием входя-таки в образ, я на словах «с полюбовницей тешился» придал звучанию голоса больше страсти. Смешки в зале перешли в почти неприкрытое ржание. «Интересно, - думал я, - они смеются над песней. Что же они могут понять, если они русского языка не знают? А если что-то понимают, то что? Что смешного в любовных утехах?»

Бросил своих он товарищей,
Бросил набеги творить,
Сам Кудияр в монастырь ушёл
Богу и людям служить.

Господу Богу помолимся,
Будем ему мы служить,
За Кудияра-разбойника
Господа Бога молить.

Песня закончилась тончайшим пианиссимо, звук был почти не слышен. В зале на несколько секунд повисала тишина, после которой публика взорвалась аплодисментами и… безудержным ржанием. Я возвращался на своё место в хоре, терзаемый смутными сомнениями…

История, о которой я рассказал, с абсолютной точностью повторилась ещё на парочке концертов. И надо было срочно что-то предпринимать.
Вечером, заселившись в дом очередных благостных американских старичков, мы попытались у них узнать, что же смешного местная публика находит в столь философской и даже где-то местами трагичной песне.
И наконец-таки выяснили, что моя напарница так старательно произносила на «английском» слово «разбойники» (robbers), что у неё получалось слово «rubbers» (резина, каучук и ещё... презервативы).
«Русская народная песня ‘’Жили-были двенадцать презервативов’’» - вот что слышали американцы перед началом моего выступления.
Мы рыдали от смеха… Мы умирали, когда пытались представить, что все те глубокие искренние переживания и страсти, которые мы изливали в зал со сцены, американцы воспринимали исключительно как рассказ о нелёгком существовании дюжины резиновых изделий…
Когда истерика прошла, наши гостеприимные хозяева попросили рассказать о настоящем содержании песни.
Как мог, я поведал им на том самом «английском» о Кудияре и его банде; об утехах с украденной девушкой (в этом месте моего корявого «как-могу» перевода дружный смех опять повторился); о ночных набегах; неожиданном пробуждении у Кудияра совести и решении уйти в монастырь…
- И это всё? – спросили американцы.
- Ну да, - говорю.
И тут я услышал вопрос, который никогда не задавал себе ни я, ни мои товарищи. Думаю, что им также никогда не задавался ни один уважающий себя бас, непременно имеющий в своём репертуаре песню о Кудияре и его разбойных дружках.

- А что же потом случилось с девушкой?

[Жемчужинка]

Попробовала песню эту найти, одну, другую запись просматривала и никак не могла понять почему начинается не так, как Андрей написал, но догадалась перемотать
http://www.youtube.com/watch?v=INJD3o9pBC4
Такие хорошие дяденьки

[Кирилл П.]

Жена моя прочитала эту историю и напомнила ещё одну, которую я подзабыл как-то.

Спасибо за обе!

Кстати! Хотя и не совсем... Ходил тут надысь в гастроном, глядь (пока в кассу стоял) - балтика наклепала пива бутылко-баночного непастеризованного. Я долго это бутылочное пивное море не разглядывал и это меня заинтриговало. Балтика же уже давно гонит всякую отмороженную бурду. Что за странная новинка? Глянул сразу на срок хранения, 5 месяцев, почти полгода. Я давно взрослый, помню когда деревья были большими и пиво было реально невареное, хранилось оно совсем недолго, хоть в чём. Впрочем, тогда оно не портилось за малой выработкой. А когда начал наступать капитализм, стало киснуть часто. А вскоре всё его сварили...
А в чем тут засада? Чего они туда сыпанули? Диоксида серы? Или где? Почему там не заводится гниль?

[Андрей Ноздреватых]

Почему там не заводится гниль?

Возможно, там нет пива.

[Кирилл П.]

Хм...

[Н.Ф.]

Почему там не заводится гниль?

Возможно, там нет пива.

Значительная часть нашего обычно не очень разборчивого народонаселения наконец-то стала что-то подозревать: с год назад прочитал, что продажи мерзкого ядовитого пойла, именуемого у нас "пивом", упали более чем в 2 раза...